Выставка «К полету готов?» ко Дню космонавтики в Музее современного искусства

Ко Дню космонавтики в ММСИ открылась выставка «К полету готов?», на которой современные художники разрушили советский космический миф и превратили Гагарина в веселого хасида, а спутниковую тарелку — в передатчик божественных импульсов.

При входе в музей — фотография: чучело космонавта, сделанное акционистом Олегом Куликом, болтается на серебристом шланге-пуповине под потолком, расписанным в стилистике эпохи Возрождения. На фоне библейских сцен восковой уродец с искривленной диковатой ухмылкой физиономией, в потрепанном скафандре смотрится «чужим», сбежавшим из фильма Ридли Скотта. Современные художники, утратившие вкус к романтическим подвигам, решили, что человеку в нелепом рыжем комбинезоне нет места в этом универсуме — среди пленительных Венер, шестикрылых серафимов и нагих атлетов — прародителей человечества.

«К полету готов?» — это вопрос, который летчик-испытатель и инструктор Марк Галлай каждый день задавал Юрию Гагарину и другим космонавтам первой шестерки перед тренировочными полетами.

От выставки с таким названием, которая к тому же открылась в канун Дня космонавтики, ожидаешь смеси избитых образов из арсенала годной на каждый день советской героики: гагаринских улыбок, белок-стрелок, хвалебных речей. Вместо этого

Юрий Аввакумов, Константин Батынков, Олег Кулик, Александр Савко и еще сорок художников ищут язык, на котором об отжившем прошлом не нужно было бы говорить ледяным голосом Левитана.

В ММСИ не занимаются реконструкцией космического мифа, а показывают целый каталог его мутаций: от напоминающих ковер «Мишек на Марсе» Дамира Муратова до квазиакадемического полотна «Дима и Ева» Дмитрия Шорина — автопортрета художника с героиней-роботом из мультфильма «ВАЛЛ-И».

Присвоив себе космос, советская культура сделала из него не мечту, а абстракцию с идеологическим подтекстом. Юрий Гагарин превратился в идола, а любая космическая одиссея — в инструмент пропаганды.

Однако освобожденный от навязанной героической стилистики язык художественных образов захлебнулся сам собой. На смену идеологически верным гимнам сверхчеловеку, покорившему небесную твердь, пришли Гагарин-святой в сияющем скафандре-нимбе (мозаика Анатолия Ганкевича) и Гагарин-хасид с пейсами и в черной меховой шапке (работа Александра Ройтбурда из серии «Если в кране нет воды…»).

Из прошлого века в настоящий перебрался только Сергей Базилев с гигантским полотном «Гагарин на пляже», соединившим громоздкость соцреализма с импрессионистской техникой.

Чтобы вернуть космосу его сакральное значение, современные художники создают культурное пространство, в котором спутниковая тарелка с ликом святого становится передатчиком божественных импульсов (Мария Заборовская), а нагромождение старых ведер, тазов и кастрюль — телескопом (Владимир Марин). Выставка «К полету готов?», таким образом, становится иллюстрацией к вечному конфликту двух космосов: культурного и настоящего.

Разные по характеру и форме работы, конечно, встретились здесь по воле кураторов. Их объединяет разве что стеб, которому обломки советского мифа служат исходным материалом.

На групповой фотографии выпускников военно-авиационного училища 1959 года Зои Сокол, например, вместо космонавтов — собаки: Чайка, Лисичка, Белка, Стрелка, Снежок, Ветерок, все при парадных мундирах.

XX век, разжаловавший Бога, бредил космосом и искал в нем основ для нарождающейся цивилизации. Однако для нивелирования религиозного Гагарин сделал гораздо больше, чем советская власть. Он разрушил фундаментальную культурную антитезу «земля-небо»: небо оказалось пустым, и все приписываемые ему смыслы вновь обрушились на землю, а затем переродились в произведения искусства. Звездная ночь, нарисованная на перевернутых больничных койках («Периферийная галактика» Звягинцевой), — вот наш сегодняшний космос.