АВТОРЫ→Константин Новиков
Звездное «недо» над нами
Константин Новиков
Народ, привязанный к столбу, мечется, нарезает круги в поисках настоящего. Цепь заматывается, круги сужаются, становится все меньше и угол обзора и то самое настоящее, до которого еще можно дотянуться. Все половинчатое или искусственное. Ко всему, что нас окружает, можно добавить приставку «недо» и угадать. Ярких эпизодов много — они все в равной степени яркие. И устрашающая, фатальная наглядность всего искусственного сегодня единственное легкодоступное настоящее.
Беспорядки в Бирюлеве — классический размашистый почерк нашей недовласти. Демократическая недооппозиция со смещенным центром тяжести совершенно напрасно называет режим авторитарным. Авторитарный режим держится на силе одного человека, причем ключевое слово все-таки «сила». У деспота много фатальных недостатков, но он никогда не позволяет себе сесть в лужу несколько раз подряд там, где было бы возможно силовое, непопулярное, но эффективное решение. А резонансный конфликт, который повторяется несколько лет, сменяя только имена фигурантов и географическую точку, — это не признак силы. Это признак лени, скуки, усталости, слабости, в конце концов. Но на фоне словесной агрессии и демонстративного поигрывания мышцами груди это может быть правильно названо только с приставкой «недо». Недоавторитаризм: усталость, скука и слабость, помноженные на звездную болезнь.
Звездное «недо» — это не только один человек, пусть и облеченный абсолютной властью, а широко распространенное явление.
Это и пресс-секретарь СК, который, полностью игнорируя презумпцию невиновности, уверенно и однозначно заявляет о том, что задержанный и есть убийца. Это и Кировский областной суд, в котором судье до такой степени неинтересно и скучно имитировать рассмотрение, что весь процесс занимает меньше двух часов, а решение выносится за двадцать минут.
Это выпускники гуманитарных вузов, не умеющие складывать слова в предложения. Это воспитатели в детсадах, которые ненавидят детей и свою работу, это задерганные жизнью врачи, которых рвут на части пациенты, безденежье и нечеловеческие нормы выработки.
С другой стороны — мучительные поиски настоящего. Круг поисков постоянно сужается, каждый следующий выпуск недошкол, где образование заменили подготовкой к ЕГЭ, получает меньший диапазон поиска. Потому что становится меньше кругозор и нет желания его расширять. Но, парадоксальным образом, чем меньше круг поиска настоящего, тем мощнее, подчас болезненнее пульсирует желание его найти.
Этот поиск проявляется все чаще и все ярче, принимая любые, но в основном протестные формы. Конфликт на Болотной площади — шаг так называемых образованных горожан, которые еще рассчитывают изменить мир цивилизованным протестом. «Арбузная ночь» на бирюлевской овощебазе — то же самое явление в его крайней форме.
В условиях полного отсутствия чего бы то ни было настоящего обыватель скользит вниз по пирамиде потребностей и останавливается там, где объективная реальность сбивает с ног и ломает кости. Потому что больше ее нет нигде — только здесь смысл жизни возвращает насилие: предпоследнее настоящее, какое только может быть у человека. Погромы на юге Москвы — это реальность боли, страха и ярости. Того, что не может быть загажено никакими имитациями и симулярками. Боль — это всегда настоящее.
Но этот выход еще не край, не самая последняя точка. Финал поиска реальности в пластмассовом мире — смерть. Следующим этапом, который неизбежно наступит после погромов, после перевернутых машин и избитых азиатов, станут убийства. И в этой точке, очевидно, сойдутся в своем поиске все ищущие.
И звездное «недо» над нами будет брезгливо, устало и равнодушно смотреть, как мучительно и бесповоротно атрофируются нравственные законы внутри нас.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
